30.08.2009 в 16:43
Пишет [J]Strekoz-za[/J]:С ног на голову
Название: С ног на голову
Авторы: pani_poSpartansky, Strekoz-za
Бета: pani_poSpartansky
Рейтинг: G
Персонажи: Хицугая, Мацумото
Жанр: джен, стёб
Краткое содержание: с шинигами творится что-то непонятное. Никто не знает, что случилось и кому это на руку.
Дисклеймер: герои и мир Bleach принадлежат Кубо Тайто, авторы наигрались и вернули всё на место
Предупреждение: незнание матчасти, возможен ООС, АУ и штампы
Критика: обоснованная – только приветствуется!
Часть первая Часть первая. Пятница
Последний весенний месяц подходил к концу. На пыльных улицах Сейрейтея непривычно пахло цветами. Теплый вечер так и манил улечься на лужайке под деревом и смотреть заворожённо, как ветер перебирает молодые листочки. Работать никому не хотелось, даже капитанам, и многие шинигами с радостью линяли с работы, воспользовавшись хорошим настроением начальства. Однако строгий капитан десятого отряда всё еще сидел в кабинете и мужественно перебирал отчеты, которые скоро нужно было сдавать в первый отряд. Вдруг сосредоточенную тишину разбил громкий окрик на улице.
– Эй, Мадараме, айда покажем всем, что одиннадцатый отряд гуляет так же, как сражается!
Хицугая прервал свое занятие и выглянул в окно. От увиденного у парня отвисла челюсть.
Орлы Зараки расположились на траве у стен десятого отряда в окружении выпивки и закуски. Не было смысла заканчивать столь удачно начавшийся праздник по поводу дня рождения шестого офицера одиннадцатого, поскольку саке еще оставалось, погода к посиделкам располагала, а анекдотов за длинную жизнь в Обществе Душ накопилось немало.
Тут несколько смельчаков затянули песню, текст которой от куплета к куплету становился всё более неприличным. Терпение лопнуло.
– Мацумото! – заорал юный капитан.
– Что случилось, тайчо? – донесся с улицы знакомый голос.
Обмирая от подкрадывающейся догадки, Хицугая вновь посмотрел в окно. В толпе нетрезвых офицеров наматывала на пальчик золотистый локон его лейтенант. Несмотря на подступающий гнев, внимание капитана успело выхватить из этой свалки – по-другому даже и не назовешь – лица еще нескольких своих подчиненных. Потом он обязательно перепишет их имена на отдельный листочек и на следующий же день устроит им… тренировку. Это же такая честь – тренировка с капитаном! А в особенности – с банкаем капитана. Хотя… им и шикая хватит.
Тоширо высунулся в окно.
– Мацумото, живо ко мне в кабинет!
В разношерстной толпе неодобрительно загудели, но Рангику поднялась и на нетвердых ногах поплелась на ковер к начальству.
А у начальства наклёвывалась истерика.
– Мацумото! Чтобы сейчас же этих… шинигами здесь не было! Пусть празднуют у себя в отряде. Мацумото, ты слышишь?
– Так точно, – кивнула та. И уточнила. – Слышу.
Капитан прищурился.
– Тогда марш выполнять!
– Знаете, тайчо… – начала Рангику. Мальчик сел и скрестил руки на груди. Сейчас Мацумото будет вдохновенно толкать речь. А потом, когда она закончит, Тоширо аккуратно снимет лапшу с ушек, и – вуаля! – ужин готов!
– День рождения шинигами – это общий для нас всех праздник, день, когда родился наш товарищ. Поэтому собрались офицеры всех отрядов…
– Чтоооооо?! – маленький капитан чуть не подскочил на месте. – Вы весь Готей решили притащить мне под окна?! День рождения у кого? У офицера одиннадцатого. Так пусть катится к себе в одиннадцатый! Капитан Зараки никогда не был против попоек. В отличие от меня, Ма-цу-мо-то. Так что времени тебе десять минут на то, чтоб этот балаган отсюда съехал.
Рангику стояла, сложив руки.. кхм.. под грудью. От выпитого ее тихонько штормило, но гордость шинигами – удивительная вещь, способная удержать в вертикальном состоянии даже в хлам пьяное тело.
– Т-т-тайчо…
– Ма-цу-мо-то, – не следовало забывать, как нужно разговаривать с людьми в подпитии. – Если ты. Не заставишь. Их. Уйти. Сейчас же. Я. Тебя… Выпорю. Сам.
Рыжая захлопала глазами.
– Тайчо, – промурлыкала Рангику, – Вы б с конфет, что ли, начинали… Не каждая девушка сразу согласится на…
А вот это она сказала зря...
Капитан рассвирепел. Вечерняя прохлада перестала казаться приятной, ножки столов и стульев в кабинете стали покрываться инеем. «Опять дерево размокнет, когда лед начнет таять», – грустно подумал Тоширо. Согласно последним отчетам, денег у отряда осталось шиш да маленько. Исключительно на командировочные и премиальные отряду, но никак не на замену старинной мебели. И от греха подальше парень ушел в шунпо. Лично успокоить (а если не повезет, то и упокоить) нарушителей порядка.
Поредевший «балаган» настороженно уставился на представшего перед ними капитана десятого отряда. Тайчо был не в духе. И даже самые нетрезвые догадывались, что именно было тому причиной…
Не все празднующие успели зафиксировать расфокусированным взглядом черно-рыжую молнию, метнувшуюся от окна капитанского кабинета. Рангику встала между ними и Хицугаей, вертя в руках две небольшие бутылочки саке.
– Что-то ветер дует в спину, не пора ли к магазину? Что-то стало холодать, не пора ли нам поддать? – задорно подмигнула девушка. – Это всё, что у меня осталось. Остальное, – она лукаво прищурилась, – ждет нас у Хисаги.
В толпе зашушукались.
– А Хисаги-фукутайчо знает..?
– Сейчас узнает! Айда наведем порядок в кюубантай!
Табор быстро снялся с места, оставив после себя примятую траву, и отбыл предположительно в направлении казарм девятого отряда.
Часть втораяЧасть вторая. С добрым утром!
Ранним утром, позевывая и ероша волосы, капитан Хицугая шел на службу. В кабинете его ждал нудный разгреб бумаг, не законченный из-за вчерашнего галдежа одиннадцатого отряда. На капитанском столе как обычно красовались кучи папок, кисточек, баночки с чернилами и… Да нет, не может быть! Хицугая протер глаза. Однако в увиденное пришлось поверить: среди бумажного хаоса отчетливо белела человеческая рука. Неудобно изогнувшись, лежал на высокой стопке листов локоть, кисть безжизненно свисала с края папки, муха бродила по пальцу.
«Расчлененки мне тут еще не хватало», – мрачно подумал Тоширо и про себя ухмыльнулся удачной шутке (мы до сих пор не знаем, какое чувство юмора у Белячка – может быть, оно черное?). «Ну что за идиот догадался подложить мне эту мерзость?» – кроме бывших одноклассников из «Академии шинигами» кандидатур на эту должность не нашлось, поэтому, вздохнув, Широ-тян принялся разгребать завал. Вдруг та самая «мерзость» начала подавать признаки жизни, нервно подергивая пальцами. «Ооооо! Так она еще и механическая. Или, может быть, кидо? Мастерская работа. Кто же это мог устроить?» - думал Хицугая, с неподдельным интересом разглядывая сие творение извращенного разума.
А в это время конвульсивные движения «руки» стали усиливаться, раздался грохот, папки лавиной посыпались на пол. И вот удивленному взору капитана предстало чудо инженерной мысли – Мацумото!
На мгновение в кабинете воцарилась тишина, нарушаемая только шуршанием замерзшей капли, сползающей по виску Тоширо.
За столом, лежа лицом в…отчете и пуская на него слюни, тихо посапывала Рангику.
– Мацумото?
«Нет, не может быть».
– Мацумото…
«Опять эта Мацумото… Стоп! Не понял…»
– Мацумото?!
– МАЦУМОТО!!! – заорал, наконец, Хицугая.
Лейтенант вздрогнула и, отодрав заспанное лицо от бумаг, непонимающим взглядом уставилась на капитана. По ее щеке стройными рядами тянулись столбики иероглифов из ведомости о жалованиях на текущий период. Судя по тому, что чернила толком в кожу не въелись, подремать Рангику удалось недолго. «Красиво», – подумал капитан, разглядывая смазанные линии отзеркаленных кандзи. Любители нательной каллиграфии – Хисаги и Абараи – подрались бы за то, чтобы сделать себе такую татуировку.
– Ты что это, всю ночь работала? – удивленно спросил Хицугая.
– Т-тайчо-о… а скока время?
– Уже утро, – ответил Тоширо. Он старался не выпучивать глаза и не открывать от изумления рот. Капитан Готей с мухой во рту – несолидно.
– Аа... ну это... типа... т-тайчо! – заикаясь начала лейтенант. – Я почти всё сделала! Cовсем немножко осталось!
– Ээээ, ну хорошо…
«Неужели я так громко орал, что разбудил-таки совесть?» – с ужасом подумал Белячок, скребя затылок.
Тоширо поплохело, и он присел на диван. Но капитанская выдержка дала о себе знать, и, сделав морду кирпичом, Белячок вновь уставился на Рангику.
Растрепанная, заспанная, окруженная стопками папок Мацумото что-то усердно писала. Все еще не веря своим глазам, Хицугая продолжал пялиться на девушку, непроизвольно читая иероглифы на ее лице. Вдруг, оторвавшись от бумаг, фукутайчо принялась отчитываться:
– Вот, Хицугая-тайчо, бюджет на следующий месяц, расписание тренировок, распределение миссий уже готовы. Да, схемы тренировок тоже тут. Я скоро закончу и сдам всё в первый отряд!
У Хицугаи челюсть упала, пробила пол и попала в тайник Мацумото с саке.
За столько лет работы с Мацумото Рангику он повидал всякого, но ни разу на его памяти она не строчила отчеты! Да еще с таким рвением! «Если через час наваждение не пройдет, пожалуй, надо будет сходить посоветоваться с Уноханой-тайчо», – даже Хъёринмару обалдел от происходящего.
Тем временем девушка развела еще туши и продолжила составлять отчет, кинув странный взгляд на начальство. Тоширо не стал выгонять ее из-за капитанского стола и не без умиления наблюдал за приступом трудолюбия у своего лейтенанта.
Через час бумажная работа была закончена. Капитан разложил листы по папкам, Рангику живо сгребла их в кучу и отправилась сдавать вышестоящему начальству.
«Ты погляди только! Ровно час прошел, и ушунповало твое наваждение, – хихикал Хъёринмару. – Ну что, пойдешь Унохане сдаваться?»
Так как с бумагами разобралась Мацумото, у ее капитана появилось свободное время. Всё еще находясь под большим впечатлением от произошедшего, Хицугая уселся за стол и попробовал расслабиться. Не получалось. Сейчас ему могло помочь, пожалуй, одно. Это было спрятано в нижнем ящике стола. Тоширо воровато осмотрелся. В кабинете никого не было, Рангику даже дверь за собой закрыла. У мальчика заблестели глаза. Вот сейчас, сейчас… Всё еще оглядываясь – а что поделать? Привыкнешь с этой рыжей… – он начал осторожно открывать ящик. Там, под фальш-дном, лежала… Стоп! Что это?!
От неожиданности рука дернулась в сторону. Ящик вывалился из тумбы. По полу рассыпались бумаги, письменные принадлежности, хаси и… Хицугая готов был поклясться хвостом Хъёринмару, эту штуковину ему опять кто-то подсунул!
Лежа на полу, смущаясь розовой ленточкой в свете утреннего солнца, таял в коробочке шоколад.
Реяцу Хицугаи полыхнула огнем и подожгла полку с книгами. Кто сказал, что хозяин ледяного занпакто на такое не способен?! Тот поплатится.
И Мацумото тоже поплатится. Или Хинамори. Ну кто-то же из них поимел наглость залезть к нему в ящик и подсунуть эту шоколадку! Да еще и ленточкой перевязала. Добро б голубенькой, мальчик все-таки, да нет, поди ж ты! Розовой! Фу, гадость какая!
И если наказание Мацумото можно смягчить за вчерашне-сегодняшний трудовой подвиг, то с Хинамори стоит провести воспитательную беседу прямо сейчас. И, захватив коробочку, Хицугая поспешил к подруге детства.
Часть третьяЧасть третья. Никакое оно уже не доброе!
Отправившись в расположение пятого отряда, Хицугая и помыслить не мог, что сонный сюрприз, встретивший его утром в кабинете, – далеко не последний за сегодняшний день.
Вот и сейчас обомлевший Тоширо остановился посмотреть, как подчиненные Кучики Бьякуи увлеченно раскрашивали ворота своего отряда в цвета Сенбонзакуры. Одна из створок уже блестела гламурным розовым, над другой трудились старшие офицеры, с песнями орудуя кистями и валиками.
«Блин, ну что за день, а? То ленточка, то ворота эти розовые!..» – скривился капитан десятого и прикрикнул на вандалов:
– Чего это вы тут делаете?
Мальчишка-рядовой, волочивший порожние бочонки из-под краски, ответствовал:
– Исполняем приказ Абараи-фукутайчо!
«Афигеть», – чуть было не выдал Тоширо, но вовремя спохватился.
И как раз в этот момент из офиса отряда донесся взвизг означенного лейтенанта. В только что прибранный кабинет капитана влетела муха, и Ренджи гонялся за нею со свернутой в трубочку газетой. Наконец ему удалось прихлопнуть нарушительницу чистоты, и теперь он старательно оттирал стенку тряпочкой. Ведь сегодня – подумать только! уже сегодня! – решалась его судьба. Сегодня он скажет, наконец, своему капитану…
– Ренджи, – в дверном проеме застыл Кучики Бьякуя.
Иногда Абараи посещала мысль, что после падения с со своей любимой сакуры маленькому Бьякуе досталось в подарок защемление лицевого нерва, что сделало красивое лицо совершенно бесстрастным. Однако немногие посвященные таки умудрялись догадываться, что же чувствует молодой аристократ. Ренджи не был из их числа, однако, сейчас зуб дал бы, что его капитан не на шутку удивлен…
Еще бы! На полу кабинета (нет, вы не подумайте, у Кучики везде порядок! Ну завалилась под стол пара бумажек, ну пыль облачком обосновалась за шкафом, ну с кем не бывает?) не затаилось ни одной соринки, оконные стекла были такими прозрачными, будто их нет совсем, на столе аккуратной стопочкой покоились написанные отчеты, в нише между книжными шкафами возвышалась ваза с икебаной, собственноручно составленной Ренджи.
Но добило рокубантай тайчо не это. Добил его лейтенант, который мало того, что явился на службу раньше капитана, так еще и встречал его … «О ками-сама!.. – мысленно взвыл Кучики. – В этой розовой юката!..»
Справедливости ради надо отметить, что юката была не розовой, а белой. Розовыми на ней были лишь цветки сакуры, стилизованные пьяным в дрова художником. Но Бьякуя впечатлениями уже пересытился, в мозгу что-то закоротило, посыпалось из ушей искрами, и бедный командир шестого отряда осел бы на пол, если бы фукутайчо его не подхватил и бережно не отбуксировал к стулу.
Заботливо усаженный, Бьякуя еще долго переводил взгляд с предмета на предмет. И аккуратные папки с отчетами, и икебана, обреченно повесившая головки цветов, и что-то розовое в форме сердечка на столе – всё получалось на омерзение четким, кроме одного. Когда Кучики пробовал смотреть на Абараи, упакованного в этот бело-розовый ужас и перетянутого фартучком с рюшами, глаза сами по себе скашивались к переносице, отчего капитан видел свои четыре руки, лежащие на четырех коленках.
– Тайчо-о, – раздался над ухом довольный голос Ренджи.
Наконец-то лейтенант перестал расплываться. В закромах памяти неожиданно отыскалось что-то про двойное фокусное, но капитан решил подумать об этом завтра. Мозг с трудом, но обработал полученную информацию. Волосы, вставшие дыбом вместе с кенсейканом, совершенно не гармонировали с грустной икебаной, но в целом прическа составила нехилую конкуренцию шипобубенчикам Зараки.
Кучики, еще раз осмотрев красноволосое чудо с головы до ног, почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. О чем тут же сообщил своему фукутайчо в самых неожиданных выражениях и умчался, зажав рот рукой.
Наш бравый лейтенант, не смея оставить своего командира в беде, побежал следом.
«Теперь-то Кучики-тайчо увидит, на что ушли многочасовые изнурительные тренировки! Наконец-то у меня появился шанс показать себя! Пусть останется этот ледяной взгляд и презрительная ухмылка, но Бьякуя, – да, он так тайно называл своего капитана, – не посмеет больше игнорировать мою возросшую мощь! Он, наконец, признает, что я владею шунпо на его уровне! Да! Я смогу! Давай, Ренджи! Твою ж налево! Осталось совсем немного! Ты почти его догнал!..» – возможно, так бы и думал доблестный Абараи-фукутайчо, но…
– Тайчо?! Тайчоооооо??? Уууууу!.. – за позеленевшим благородным главой наиблагороднейшего клана гналось бело-розовое чудовище, лившее слезы в три ручья, трясущее кулачками и кричащее что-то про «не понимаю».
***
Бьякуя, стараясь не оборачиваться, дабы еще больше не усугубить свое рвотное положение, всё ускорял и ускорял бег. Но как назло этот монстр нисколько не отставал. В другое время Кучики отметил бы улучшившиеся навыки Ренджи в шунпо, однако, сейчас его заботило, пожалуй, только одно.
Эта вещь сопровождала его с самого рождения, вызывала непонимание в детстве, мешала в юности, а теперь являлась реликвией, которую он должен бережно хранить. Гордость, честь, достоинство – называйте как хотите, но он любой ценой не должен был это потерять!
Вы думаете, что так думал Бьякуя?!.. Да, правильно, он именно так и думал!
А о чем еще оставалось думать благородному главе наиблагороднейшего клана, кроме как не о потере этой своей благородности? Ведь не мог же он прямо здесь… Фууу… Одна мысль вызывала ужас, а еще воспоминание (пожалуй, это было самым мрачным из юношеских) о дедушкином дне рожденье, когда он….когда….черт! Да это ведь еще и в семейный архив записали! О, ками-сама, нет!
Мысленные взывания рокубантай тайчо к богам возымели эффект, и вот впереди показалась заветная дверь. Придав себе почти космическое ускорение, Бьякуя влетел в комнату, оставив раздосадованного лейтенанта позади. Бедный Ренджи понуро стоял, уткнувшись носом в табличку с буквой «М», и задумчиво разглядывал край шарфика нежно-бирюзового цвета, зажатого захлопнутой дверью.
***
Опять стена… Холодная, неприступная, отталкивающая. Сколько уже позади их было разбитых, превращенных в пыль, через которые он перешагивал и шел дальше? Но…. впереди показывались новые, еще более прочные, от которых опускались руки и потухал взгляд. Неужели не было другого способа? Только напролом, разбивая руки и ноги в кровь, идти к кажущейся такой далекой цели?
А ведь ему казалось, что он почти добрался, и вот – снова стена. Черт побери! Да что он делает не так?! Хоть кто-нибудь объясните, покажите верный путь! Никого… Один… Улыбка медленно ползет по лицу, превращаясь в ухмылку. Ну что ж. Стена. Не первая и не последняя. Кто сказал, что он намерен сдаться? Приступим!
Раздался грохот – словно от взрыва, часть стены разлетелась на мелкие кусочки, осколки кирпичей и штукатурки градом полетели в разные стороны. И вот из еще не успевшего осесть тумана показалась фигура. Обворожительно улыбаясь, посреди всего этого хаоса стоял Зараки Кенпачи.
***
Неизлечимо болен – такой диагноз поставили ему несколько лет назад в четвертом отряде.
– Зараки-тайчо, простите, но мы ничего не можем сделать, – печально опустив глаза, извинялась капитан Унохана. – Это очень редкое заболевание, о нем имеется лишь пара упоминаний в летописях. Даже при нынешнем развитии медицины мы все еще не можем изучить его. Может быть, Вам стоит сходить к Куроцучи-тайчо? Он наверняка заинтересуется вашим случаем.
Маюри был рад приходу Зараки, несказанно рад, и с присущим ученому фанатизмом, бросив все начатые разработки, приступил к изучению нового образца. Но, к сожалению, ни любовь Кенпачи к порезам, ни любовь Маюри резать не помогли. Скальпели, ножи, вилки, даже дрель – все лежало бесформенной грудой металлолома в углу лаборатории. Раздосадованный Куроцучи-тайчо ходил кругами, почесывая подбородок.
– Зараки-тайчо, и все-таки, не могли бы Вы чуть понизить ваш уровень реяцу? – Маюри бросил раздраженный взгляд на Кенпачи.
Да куда уж там снизить? Реяцу капитана одиннадцатого отряда полыхала, давила, сжижая окружающий кислород и воспламеняя воду.
– Мы пытаемся помочь, но Ваша зашкаливающая реяцу совершено не позволяет снять требуемые показания. В таком состоянии даже бормашина не сможет выдавить из Вас хоть капельку крови. Либо Вы успокаиваетесь, либо я отказываюсь сопровождать исследования и последующее лечение. С Вашим заболеванием, я бы предпочел первое.
Свет под потолком начал нервно мигать, пока полностью не потух.
– И еще раз повторю, я не буду с Вами сражаться, даже ради попытки вскрытия. Должен быть другой выход…
Большая темная тень стремительно надвигалась из дальнего угла комнаты.
– За-за-раки-тайчо, прекратите! Уберите Ваш занпакто! Ради чего Вы сюда, спрашивается, пришли?! – для перевозбудившегося Кенпачи уже никакие слова не имели смысла.
Лишиться головы, ну, или какой-либо другой части тела для Маюри было не страшно, но все же неприятно.
– Крадись, Ашисоги Дзизо!
Получивший достаточную порцию яда, но все еще пытающийся брыкаться Зараки был помещен на место. Продолжившиеся эксперименты не принесли никаких результатов, не считая поломанной аппаратуры, мебели, стен и нервов сотрудников. Поэтому через пару дней Кенпачи был выставлен за двери НИИ со справкой, окончательно подтверждающей диагноз.
***
– Пойдешь налево – тупик, пойдешь направо – тупик, прямо – стена. Я убью этих строителей!
Позади Зараки послышались испуганные вскрики. Кучка шинигами с цементом и кирпичами следовала за Кенпачи и планомерно заделывала оставляемые капитаном дыры в стенах, которые портили всю геометрическую эстетику Сейретея.
Надоевшему чувствовать себя хомячком в лабиринте Кенпачи срочно требовалась разрядка. Но как назло строители сумели вовремя испариться, поэтому в качестве оппонентов остались лишь стены, благо их было много.
Разнеся пару кварталов, Зараки успокоился и начал думать.
Ему срочно требовалось в четвертый отряд, немедленно. Однако как туда попасть Кенпачи не имел ни малейшего представления. Топографический кретинизм – неизлечим. Этот диагноз подтвердили лучшие умы Сейретея, и Зараки смирился. Он свыкся с мыслью, что не сможет куда-либо добраться без Ячиру, но сегодня лейтенанта не было с ним. А капитану одиннадцатого нужно было в йон-бантай, ведь там, во владениях Уноханы-тайчо, лежали его ребята.
Лишь узнав об этом, Кенпачи сорвался с места и помчался, правда, сам не зная куда. Ему доложили, что шинигами поступили со странными симптомами и неадекватным поведением.
– Уууууууу, – хотелось выть от досады. Зараки никогда не упускал повода поржать, особенно над своими подчиненными. А тут такой случай подвернулся, и, блин, неужели он все пропустит? Как можно не поглумиться над этими неудачниками в койках? Они еще смеют называть себя воинами?!
Зараки редко удавалось подраться всласть – шинигами обходили его за километр. Да и были они все слабаками, не считая Ичиго, конечно, о битве с которым Кенпачи временами ностальгировал. Игры с пустыми – отрывание лапок, ножек, щупалец и крылышек – уже не приносили прежнего удовольствия.
Так что единственными развлечениями оставались приколы над своими же подчиненными и пьянки. До вечера еще было далеко, поэтому, собрав волю в кулак, неизлечимо больной топографическим кретинизмом капитан одиннадцатого отряда Зараки Кенпачи продолжил поиски госпиталя.
***
– Абараи-фукутайчо, Абараи-фукутайчо, Вас и Кучики-тайчо срочно требуют в расположение четвертого отряда. Абараи-фукутайчо, где вы? – кричал мечущийся по баракам «шестого» посыльный, безнадежно пытающийся отыскать лейтенанта и его капитана.
Ренджи было плевать, что стряслось в «четвертом» и зачем он там, собственно, нужен. Все еще не понимая, что происходит с капитаном, Абараи стоял у двери мужского туалета и собирался с мыслями.
– Тайчооо?.. – нерешительно поскребся в дверь лейтенант.
Ответа не последовало. Зато послышались не способствующие пищеварению звуки, очень четко дающие понять, что Кучики-тайчо в ближайшие пару часов лучше не беспокоить.
«Что же случилось? – напряженно думал Ренджи. – Неужто...»
Догадка словно током ударила шинигами.
«Так слухи оказались правдой? Только не это… БУЛЕМИЯ?!» – пронеслось в голове Абараи, и слезы вновь навернулись на глаза.
О Кучики Бьякуе ходило много сплетен и легенд, парочка из которых пыталась докопаться до причины его невообразимой стройности. Конечно, Ренджи предполагал, что у его капитана наверняка есть какие-то особые, принадлежащие только дому Кучики секреты, позволяющие сохранять статность фигуры, изысканность линий и причудливость форм. Но неужели ТАКИМ способом?!
«Нет, Ренджи, ты не можешь этого допустить! Ты должен даже ценой своей жизни отговорить, убедить, спасти тайчо! Будь что будет. Пусть опять не позволит дышать мощь находящегося в гневе капитана, – Абараи еще помнил их первую встречу, когда тяжелая волна пафоса Бьякуи припечатала будущего рокубантай-фукутайчо к стене. – Давай, решайся. Мужик ты или не мужик? Давай, сделай это!»
– ТАЙЧОООООО!!! – взвыл Ренджи и стал биться кулаками в дверь к несчастному Кучики.
***
Стенания Абараи слышал весь отряд. И Хицугая-тайчо, конечно.
«Во дела… – протянул он, в задумчивости ероша волосы. – Линять надо». И чтобы не дай Ками не озвучить одну из следующих мыслей, пришедших ему в голову (если читателю интересно, то это были размышления насчет правдивости кое-каких слухов), он повернулся и… ослепленный невесть откуда взявшимся бликом, был сбит каким-то высоким поджарым телом.
С полминуты Тоширо пялился на объемистый мешок и шевелящиеся пальцы босых ног, обутых в варадзи.
– Почему без таби?! – завопил капитан, сидя на земле и колотя по ней, как по столу.
Однако должной реакции не последовало. Вместо этого Хицугаю кто-то поднял и поставил на ноги. Подняв голову, Тоширо увидел лицо третьего офицера одиннадцатого отряда. «Ага, попался! Сейчас я тебе за вчерашнее…» – не успел подумать мальчик, как Мадараме, бормоча какие-то извинения, начал его отряхивать от пыли.
– Ох, золотце, Хицугая-тайчо, простите меня, пожалуйста, я не хотел. Честное слово, не хотел! – голос головореза был непривычно полон искренней жалости.
В это мгновение на отдельно взятой улице славного города Сейретея установилась абсолютная тишина, нарушаемая разве что абараевскими воплями вдалеке. Один из маляров, забравшийся на стремянку, совершенно не замечал, как капает с кисти краска прямо на голову его товарища, перекрашивая черные волосы в патриотичный розовый. Последний, кстати, тоже нескоро узнал о своем новом имидже. Потому как в тот момент добрые молодцы стояли, разинув рты и выпучив глаза. Впрочем, сия участь постигла всех, кто стал свидетелем смены амплуа третьего офицера одиннадцатого отряда.
– Ну вот, кажется, хаори испачкалось, – скуксился Иккаку. – Ой, и коробка испортилась…
Тоширо оглянулся и увидел лежащую в нескольких шагах от них коробочку конфет. От непродолжительного полета и последующего удара об землю упаковка действительно помялась и потеряла товарный вид.
– Теперь Вы не сможете ее подарить Момо-чан, – продолжал сокрушаться лысый.
– Хинамори… – только и смог вымолвить Тоширо. Мысли бегали по извилинам, всячески противясь отлову, опознанию и сортировке.
Романтично настроенный в этот день Мадараме истолковал всё по-своему.
– Хицугая-тайчо, Вы не переживайте. Если подождете, я принесу Вам другие конфеты, тоже красивые, я тут недавно купил…
– Бильярдный шарик! – рассыпался по улочке голосок девочки с кукольно-розовыми волосами.
Иккаку встрепенулся, отпустил наконец Хицугаю и закричал куда-то вверх:
– Сейчас-сейчас, Ячиру, солнышко. Всё, что вы сказали, – офицер поднял вверх свой мешок и слегка потряс им.
– Шоколадки с орешками, мармеладки, печеньки ваши любимые – в форме зайчиков, карамельки с ирисками… – он уже убегал вслед за своим лейтенантом, весело скакавшей по крышам, и голос постепенно затихал.
День только-только начинался, а неокрепшей детской психике уже хватило потрясений, и Белячок, неловко попятившись назад, плюхнулся на землю рядом со злополучной коробочкой.
«С утра Мацумото…» – рука оперлась в опасной близости от конфет.
«…отчеты писала…» – задев коробку, Тоширо переложил ее к себе на колени.
«…и даже дописала…» – та открылась без каких-либо усилий: бантик развязался, а стенки погнулись.
«…потом эти вандалы, потом плакал Абараи-фукутайчо…» – взгляд быстро скользнул по окаменевшим от удивления шинигами, и пальцы сами ухватились за конфету, как за соломинку.
«…а теперь еще и этот…» – первая шоколадная зверюшка отправилась в рот.
«…поднял, отряхнул…» – Хицугая захомячил вторую.
«…золотцем назвал, про Хинамори что-то говорил…» – в ход пошла третья.
«…сгонял в лавку из-за каприза этой Кусаджиши, купил ей сладостей, а потом еще и бежал за ней, как собачка», – и Тоширо не успел опомниться, как в коробке не осталось ни одной конфеты.
«…какое странное чувство…»
***
– Хицугайя-тайчо? Слава Ками, очнулись. Как Вы, в порядке? Сколько пальцев видите? – в глазах все расплывалось, слышались голоса, топот, крики, мерещились бесформенные тени.
Через некоторое время, когда звуки перестали резать слух, а голова кружиться, Тоширо огляделся. Он лежал на кровати, вокруг бегали какие-то люди. Некоторые из них катили звякающие тележки, другие таскали кипы бумаг, третьи носились с бинтами и огромными банками, наполненными непонятой жидкостью. А прямо перед носом у Широ-тяна торчало три пальца, которые нервно тыкал ему в лицо Укитаке-тайчо.
«Да что здесь, черт возьми, происходит?!» – Хицугая не имел ни малейшего представления о том, как оказался в больнице и что тут делал капитан тринадцатого отряда.
«Ну всё, с меня хватит!» – готовый взорваться Тоширо попытался вскочить с кровати. Да не тут-то было! Его тело его не слушалось. Даже лицо отказывалось складываться в привычную негодующую мину: брови не хотели ползти вверх, лоб морщиться, а губы сжиматься в тонкую линию.
Хицугая ненароком взглянул на Укитаке, все еще тычущего в него пальцы. Выражение лица капитана стремительно менялось: из озабоченно-озадаченного оно превращалось в удивленно-умиленное. Джуусанбантай-тайчо убрал руку и стал с энтузиазмом что-то искать в карманах. Прикованному к кровати Широ-тяну ничего не оставалось, как хмуро наблюдать за приступом отцовской любви своего тезки. Восторженный Укитаке, с горящими глазами и ангельской улыбкой на лице, выуживал из, как оказалось, необъятного хаори разноцветные кульки.
Терпение маленького капитана давно закончилось, но оставалось самообладание, которое под натиском последней атаки «заботливый папочка», увы, дало трещину. Хицугая покраснел, позеленел, посинел и завопил:
– НЯЯЯЯЯЯ?!
URL записиНазвание: С ног на голову
Авторы: pani_poSpartansky, Strekoz-za
Бета: pani_poSpartansky
Рейтинг: G
Персонажи: Хицугая, Мацумото
Жанр: джен, стёб
Краткое содержание: с шинигами творится что-то непонятное. Никто не знает, что случилось и кому это на руку.
Дисклеймер: герои и мир Bleach принадлежат Кубо Тайто, авторы наигрались и вернули всё на место
Предупреждение: незнание матчасти, возможен ООС, АУ и штампы
Критика: обоснованная – только приветствуется!
Часть первая Часть первая. Пятница
Последний весенний месяц подходил к концу. На пыльных улицах Сейрейтея непривычно пахло цветами. Теплый вечер так и манил улечься на лужайке под деревом и смотреть заворожённо, как ветер перебирает молодые листочки. Работать никому не хотелось, даже капитанам, и многие шинигами с радостью линяли с работы, воспользовавшись хорошим настроением начальства. Однако строгий капитан десятого отряда всё еще сидел в кабинете и мужественно перебирал отчеты, которые скоро нужно было сдавать в первый отряд. Вдруг сосредоточенную тишину разбил громкий окрик на улице.
– Эй, Мадараме, айда покажем всем, что одиннадцатый отряд гуляет так же, как сражается!
Хицугая прервал свое занятие и выглянул в окно. От увиденного у парня отвисла челюсть.
Орлы Зараки расположились на траве у стен десятого отряда в окружении выпивки и закуски. Не было смысла заканчивать столь удачно начавшийся праздник по поводу дня рождения шестого офицера одиннадцатого, поскольку саке еще оставалось, погода к посиделкам располагала, а анекдотов за длинную жизнь в Обществе Душ накопилось немало.
Тут несколько смельчаков затянули песню, текст которой от куплета к куплету становился всё более неприличным. Терпение лопнуло.
– Мацумото! – заорал юный капитан.
– Что случилось, тайчо? – донесся с улицы знакомый голос.
Обмирая от подкрадывающейся догадки, Хицугая вновь посмотрел в окно. В толпе нетрезвых офицеров наматывала на пальчик золотистый локон его лейтенант. Несмотря на подступающий гнев, внимание капитана успело выхватить из этой свалки – по-другому даже и не назовешь – лица еще нескольких своих подчиненных. Потом он обязательно перепишет их имена на отдельный листочек и на следующий же день устроит им… тренировку. Это же такая честь – тренировка с капитаном! А в особенности – с банкаем капитана. Хотя… им и шикая хватит.
Тоширо высунулся в окно.
– Мацумото, живо ко мне в кабинет!
В разношерстной толпе неодобрительно загудели, но Рангику поднялась и на нетвердых ногах поплелась на ковер к начальству.
А у начальства наклёвывалась истерика.
– Мацумото! Чтобы сейчас же этих… шинигами здесь не было! Пусть празднуют у себя в отряде. Мацумото, ты слышишь?
– Так точно, – кивнула та. И уточнила. – Слышу.
Капитан прищурился.
– Тогда марш выполнять!
– Знаете, тайчо… – начала Рангику. Мальчик сел и скрестил руки на груди. Сейчас Мацумото будет вдохновенно толкать речь. А потом, когда она закончит, Тоширо аккуратно снимет лапшу с ушек, и – вуаля! – ужин готов!
– День рождения шинигами – это общий для нас всех праздник, день, когда родился наш товарищ. Поэтому собрались офицеры всех отрядов…
– Чтоооооо?! – маленький капитан чуть не подскочил на месте. – Вы весь Готей решили притащить мне под окна?! День рождения у кого? У офицера одиннадцатого. Так пусть катится к себе в одиннадцатый! Капитан Зараки никогда не был против попоек. В отличие от меня, Ма-цу-мо-то. Так что времени тебе десять минут на то, чтоб этот балаган отсюда съехал.
Рангику стояла, сложив руки.. кхм.. под грудью. От выпитого ее тихонько штормило, но гордость шинигами – удивительная вещь, способная удержать в вертикальном состоянии даже в хлам пьяное тело.
– Т-т-тайчо…
– Ма-цу-мо-то, – не следовало забывать, как нужно разговаривать с людьми в подпитии. – Если ты. Не заставишь. Их. Уйти. Сейчас же. Я. Тебя… Выпорю. Сам.
Рыжая захлопала глазами.
– Тайчо, – промурлыкала Рангику, – Вы б с конфет, что ли, начинали… Не каждая девушка сразу согласится на…
А вот это она сказала зря...
Капитан рассвирепел. Вечерняя прохлада перестала казаться приятной, ножки столов и стульев в кабинете стали покрываться инеем. «Опять дерево размокнет, когда лед начнет таять», – грустно подумал Тоширо. Согласно последним отчетам, денег у отряда осталось шиш да маленько. Исключительно на командировочные и премиальные отряду, но никак не на замену старинной мебели. И от греха подальше парень ушел в шунпо. Лично успокоить (а если не повезет, то и упокоить) нарушителей порядка.
Поредевший «балаган» настороженно уставился на представшего перед ними капитана десятого отряда. Тайчо был не в духе. И даже самые нетрезвые догадывались, что именно было тому причиной…
Не все празднующие успели зафиксировать расфокусированным взглядом черно-рыжую молнию, метнувшуюся от окна капитанского кабинета. Рангику встала между ними и Хицугаей, вертя в руках две небольшие бутылочки саке.
– Что-то ветер дует в спину, не пора ли к магазину? Что-то стало холодать, не пора ли нам поддать? – задорно подмигнула девушка. – Это всё, что у меня осталось. Остальное, – она лукаво прищурилась, – ждет нас у Хисаги.
В толпе зашушукались.
– А Хисаги-фукутайчо знает..?
– Сейчас узнает! Айда наведем порядок в кюубантай!
Табор быстро снялся с места, оставив после себя примятую траву, и отбыл предположительно в направлении казарм девятого отряда.
Часть втораяЧасть вторая. С добрым утром!
Ранним утром, позевывая и ероша волосы, капитан Хицугая шел на службу. В кабинете его ждал нудный разгреб бумаг, не законченный из-за вчерашнего галдежа одиннадцатого отряда. На капитанском столе как обычно красовались кучи папок, кисточек, баночки с чернилами и… Да нет, не может быть! Хицугая протер глаза. Однако в увиденное пришлось поверить: среди бумажного хаоса отчетливо белела человеческая рука. Неудобно изогнувшись, лежал на высокой стопке листов локоть, кисть безжизненно свисала с края папки, муха бродила по пальцу.
«Расчлененки мне тут еще не хватало», – мрачно подумал Тоширо и про себя ухмыльнулся удачной шутке (мы до сих пор не знаем, какое чувство юмора у Белячка – может быть, оно черное?). «Ну что за идиот догадался подложить мне эту мерзость?» – кроме бывших одноклассников из «Академии шинигами» кандидатур на эту должность не нашлось, поэтому, вздохнув, Широ-тян принялся разгребать завал. Вдруг та самая «мерзость» начала подавать признаки жизни, нервно подергивая пальцами. «Ооооо! Так она еще и механическая. Или, может быть, кидо? Мастерская работа. Кто же это мог устроить?» - думал Хицугая, с неподдельным интересом разглядывая сие творение извращенного разума.
А в это время конвульсивные движения «руки» стали усиливаться, раздался грохот, папки лавиной посыпались на пол. И вот удивленному взору капитана предстало чудо инженерной мысли – Мацумото!
На мгновение в кабинете воцарилась тишина, нарушаемая только шуршанием замерзшей капли, сползающей по виску Тоширо.
За столом, лежа лицом в…отчете и пуская на него слюни, тихо посапывала Рангику.
– Мацумото?
«Нет, не может быть».
– Мацумото…
«Опять эта Мацумото… Стоп! Не понял…»
– Мацумото?!
– МАЦУМОТО!!! – заорал, наконец, Хицугая.
Лейтенант вздрогнула и, отодрав заспанное лицо от бумаг, непонимающим взглядом уставилась на капитана. По ее щеке стройными рядами тянулись столбики иероглифов из ведомости о жалованиях на текущий период. Судя по тому, что чернила толком в кожу не въелись, подремать Рангику удалось недолго. «Красиво», – подумал капитан, разглядывая смазанные линии отзеркаленных кандзи. Любители нательной каллиграфии – Хисаги и Абараи – подрались бы за то, чтобы сделать себе такую татуировку.
– Ты что это, всю ночь работала? – удивленно спросил Хицугая.
– Т-тайчо-о… а скока время?
– Уже утро, – ответил Тоширо. Он старался не выпучивать глаза и не открывать от изумления рот. Капитан Готей с мухой во рту – несолидно.
– Аа... ну это... типа... т-тайчо! – заикаясь начала лейтенант. – Я почти всё сделала! Cовсем немножко осталось!
– Ээээ, ну хорошо…
«Неужели я так громко орал, что разбудил-таки совесть?» – с ужасом подумал Белячок, скребя затылок.
Тоширо поплохело, и он присел на диван. Но капитанская выдержка дала о себе знать, и, сделав морду кирпичом, Белячок вновь уставился на Рангику.
Растрепанная, заспанная, окруженная стопками папок Мацумото что-то усердно писала. Все еще не веря своим глазам, Хицугая продолжал пялиться на девушку, непроизвольно читая иероглифы на ее лице. Вдруг, оторвавшись от бумаг, фукутайчо принялась отчитываться:
– Вот, Хицугая-тайчо, бюджет на следующий месяц, расписание тренировок, распределение миссий уже готовы. Да, схемы тренировок тоже тут. Я скоро закончу и сдам всё в первый отряд!
У Хицугаи челюсть упала, пробила пол и попала в тайник Мацумото с саке.
За столько лет работы с Мацумото Рангику он повидал всякого, но ни разу на его памяти она не строчила отчеты! Да еще с таким рвением! «Если через час наваждение не пройдет, пожалуй, надо будет сходить посоветоваться с Уноханой-тайчо», – даже Хъёринмару обалдел от происходящего.
Тем временем девушка развела еще туши и продолжила составлять отчет, кинув странный взгляд на начальство. Тоширо не стал выгонять ее из-за капитанского стола и не без умиления наблюдал за приступом трудолюбия у своего лейтенанта.
Через час бумажная работа была закончена. Капитан разложил листы по папкам, Рангику живо сгребла их в кучу и отправилась сдавать вышестоящему начальству.
«Ты погляди только! Ровно час прошел, и ушунповало твое наваждение, – хихикал Хъёринмару. – Ну что, пойдешь Унохане сдаваться?»
Так как с бумагами разобралась Мацумото, у ее капитана появилось свободное время. Всё еще находясь под большим впечатлением от произошедшего, Хицугая уселся за стол и попробовал расслабиться. Не получалось. Сейчас ему могло помочь, пожалуй, одно. Это было спрятано в нижнем ящике стола. Тоширо воровато осмотрелся. В кабинете никого не было, Рангику даже дверь за собой закрыла. У мальчика заблестели глаза. Вот сейчас, сейчас… Всё еще оглядываясь – а что поделать? Привыкнешь с этой рыжей… – он начал осторожно открывать ящик. Там, под фальш-дном, лежала… Стоп! Что это?!
От неожиданности рука дернулась в сторону. Ящик вывалился из тумбы. По полу рассыпались бумаги, письменные принадлежности, хаси и… Хицугая готов был поклясться хвостом Хъёринмару, эту штуковину ему опять кто-то подсунул!
Лежа на полу, смущаясь розовой ленточкой в свете утреннего солнца, таял в коробочке шоколад.
Реяцу Хицугаи полыхнула огнем и подожгла полку с книгами. Кто сказал, что хозяин ледяного занпакто на такое не способен?! Тот поплатится.
И Мацумото тоже поплатится. Или Хинамори. Ну кто-то же из них поимел наглость залезть к нему в ящик и подсунуть эту шоколадку! Да еще и ленточкой перевязала. Добро б голубенькой, мальчик все-таки, да нет, поди ж ты! Розовой! Фу, гадость какая!
И если наказание Мацумото можно смягчить за вчерашне-сегодняшний трудовой подвиг, то с Хинамори стоит провести воспитательную беседу прямо сейчас. И, захватив коробочку, Хицугая поспешил к подруге детства.
Часть третьяЧасть третья. Никакое оно уже не доброе!
Отправившись в расположение пятого отряда, Хицугая и помыслить не мог, что сонный сюрприз, встретивший его утром в кабинете, – далеко не последний за сегодняшний день.
Вот и сейчас обомлевший Тоширо остановился посмотреть, как подчиненные Кучики Бьякуи увлеченно раскрашивали ворота своего отряда в цвета Сенбонзакуры. Одна из створок уже блестела гламурным розовым, над другой трудились старшие офицеры, с песнями орудуя кистями и валиками.
«Блин, ну что за день, а? То ленточка, то ворота эти розовые!..» – скривился капитан десятого и прикрикнул на вандалов:
– Чего это вы тут делаете?
Мальчишка-рядовой, волочивший порожние бочонки из-под краски, ответствовал:
– Исполняем приказ Абараи-фукутайчо!
«Афигеть», – чуть было не выдал Тоширо, но вовремя спохватился.
И как раз в этот момент из офиса отряда донесся взвизг означенного лейтенанта. В только что прибранный кабинет капитана влетела муха, и Ренджи гонялся за нею со свернутой в трубочку газетой. Наконец ему удалось прихлопнуть нарушительницу чистоты, и теперь он старательно оттирал стенку тряпочкой. Ведь сегодня – подумать только! уже сегодня! – решалась его судьба. Сегодня он скажет, наконец, своему капитану…
– Ренджи, – в дверном проеме застыл Кучики Бьякуя.
Иногда Абараи посещала мысль, что после падения с со своей любимой сакуры маленькому Бьякуе досталось в подарок защемление лицевого нерва, что сделало красивое лицо совершенно бесстрастным. Однако немногие посвященные таки умудрялись догадываться, что же чувствует молодой аристократ. Ренджи не был из их числа, однако, сейчас зуб дал бы, что его капитан не на шутку удивлен…
Еще бы! На полу кабинета (нет, вы не подумайте, у Кучики везде порядок! Ну завалилась под стол пара бумажек, ну пыль облачком обосновалась за шкафом, ну с кем не бывает?) не затаилось ни одной соринки, оконные стекла были такими прозрачными, будто их нет совсем, на столе аккуратной стопочкой покоились написанные отчеты, в нише между книжными шкафами возвышалась ваза с икебаной, собственноручно составленной Ренджи.
Но добило рокубантай тайчо не это. Добил его лейтенант, который мало того, что явился на службу раньше капитана, так еще и встречал его … «О ками-сама!.. – мысленно взвыл Кучики. – В этой розовой юката!..»
Справедливости ради надо отметить, что юката была не розовой, а белой. Розовыми на ней были лишь цветки сакуры, стилизованные пьяным в дрова художником. Но Бьякуя впечатлениями уже пересытился, в мозгу что-то закоротило, посыпалось из ушей искрами, и бедный командир шестого отряда осел бы на пол, если бы фукутайчо его не подхватил и бережно не отбуксировал к стулу.
Заботливо усаженный, Бьякуя еще долго переводил взгляд с предмета на предмет. И аккуратные папки с отчетами, и икебана, обреченно повесившая головки цветов, и что-то розовое в форме сердечка на столе – всё получалось на омерзение четким, кроме одного. Когда Кучики пробовал смотреть на Абараи, упакованного в этот бело-розовый ужас и перетянутого фартучком с рюшами, глаза сами по себе скашивались к переносице, отчего капитан видел свои четыре руки, лежащие на четырех коленках.
– Тайчо-о, – раздался над ухом довольный голос Ренджи.
Наконец-то лейтенант перестал расплываться. В закромах памяти неожиданно отыскалось что-то про двойное фокусное, но капитан решил подумать об этом завтра. Мозг с трудом, но обработал полученную информацию. Волосы, вставшие дыбом вместе с кенсейканом, совершенно не гармонировали с грустной икебаной, но в целом прическа составила нехилую конкуренцию шипобубенчикам Зараки.
Кучики, еще раз осмотрев красноволосое чудо с головы до ног, почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. О чем тут же сообщил своему фукутайчо в самых неожиданных выражениях и умчался, зажав рот рукой.
Наш бравый лейтенант, не смея оставить своего командира в беде, побежал следом.
«Теперь-то Кучики-тайчо увидит, на что ушли многочасовые изнурительные тренировки! Наконец-то у меня появился шанс показать себя! Пусть останется этот ледяной взгляд и презрительная ухмылка, но Бьякуя, – да, он так тайно называл своего капитана, – не посмеет больше игнорировать мою возросшую мощь! Он, наконец, признает, что я владею шунпо на его уровне! Да! Я смогу! Давай, Ренджи! Твою ж налево! Осталось совсем немного! Ты почти его догнал!..» – возможно, так бы и думал доблестный Абараи-фукутайчо, но…
– Тайчо?! Тайчоооооо??? Уууууу!.. – за позеленевшим благородным главой наиблагороднейшего клана гналось бело-розовое чудовище, лившее слезы в три ручья, трясущее кулачками и кричащее что-то про «не понимаю».
***
Бьякуя, стараясь не оборачиваться, дабы еще больше не усугубить свое рвотное положение, всё ускорял и ускорял бег. Но как назло этот монстр нисколько не отставал. В другое время Кучики отметил бы улучшившиеся навыки Ренджи в шунпо, однако, сейчас его заботило, пожалуй, только одно.
Эта вещь сопровождала его с самого рождения, вызывала непонимание в детстве, мешала в юности, а теперь являлась реликвией, которую он должен бережно хранить. Гордость, честь, достоинство – называйте как хотите, но он любой ценой не должен был это потерять!
Вы думаете, что так думал Бьякуя?!.. Да, правильно, он именно так и думал!
А о чем еще оставалось думать благородному главе наиблагороднейшего клана, кроме как не о потере этой своей благородности? Ведь не мог же он прямо здесь… Фууу… Одна мысль вызывала ужас, а еще воспоминание (пожалуй, это было самым мрачным из юношеских) о дедушкином дне рожденье, когда он….когда….черт! Да это ведь еще и в семейный архив записали! О, ками-сама, нет!
Мысленные взывания рокубантай тайчо к богам возымели эффект, и вот впереди показалась заветная дверь. Придав себе почти космическое ускорение, Бьякуя влетел в комнату, оставив раздосадованного лейтенанта позади. Бедный Ренджи понуро стоял, уткнувшись носом в табличку с буквой «М», и задумчиво разглядывал край шарфика нежно-бирюзового цвета, зажатого захлопнутой дверью.
***
Опять стена… Холодная, неприступная, отталкивающая. Сколько уже позади их было разбитых, превращенных в пыль, через которые он перешагивал и шел дальше? Но…. впереди показывались новые, еще более прочные, от которых опускались руки и потухал взгляд. Неужели не было другого способа? Только напролом, разбивая руки и ноги в кровь, идти к кажущейся такой далекой цели?
А ведь ему казалось, что он почти добрался, и вот – снова стена. Черт побери! Да что он делает не так?! Хоть кто-нибудь объясните, покажите верный путь! Никого… Один… Улыбка медленно ползет по лицу, превращаясь в ухмылку. Ну что ж. Стена. Не первая и не последняя. Кто сказал, что он намерен сдаться? Приступим!
Раздался грохот – словно от взрыва, часть стены разлетелась на мелкие кусочки, осколки кирпичей и штукатурки градом полетели в разные стороны. И вот из еще не успевшего осесть тумана показалась фигура. Обворожительно улыбаясь, посреди всего этого хаоса стоял Зараки Кенпачи.
***
Неизлечимо болен – такой диагноз поставили ему несколько лет назад в четвертом отряде.
– Зараки-тайчо, простите, но мы ничего не можем сделать, – печально опустив глаза, извинялась капитан Унохана. – Это очень редкое заболевание, о нем имеется лишь пара упоминаний в летописях. Даже при нынешнем развитии медицины мы все еще не можем изучить его. Может быть, Вам стоит сходить к Куроцучи-тайчо? Он наверняка заинтересуется вашим случаем.
Маюри был рад приходу Зараки, несказанно рад, и с присущим ученому фанатизмом, бросив все начатые разработки, приступил к изучению нового образца. Но, к сожалению, ни любовь Кенпачи к порезам, ни любовь Маюри резать не помогли. Скальпели, ножи, вилки, даже дрель – все лежало бесформенной грудой металлолома в углу лаборатории. Раздосадованный Куроцучи-тайчо ходил кругами, почесывая подбородок.
– Зараки-тайчо, и все-таки, не могли бы Вы чуть понизить ваш уровень реяцу? – Маюри бросил раздраженный взгляд на Кенпачи.
Да куда уж там снизить? Реяцу капитана одиннадцатого отряда полыхала, давила, сжижая окружающий кислород и воспламеняя воду.
– Мы пытаемся помочь, но Ваша зашкаливающая реяцу совершено не позволяет снять требуемые показания. В таком состоянии даже бормашина не сможет выдавить из Вас хоть капельку крови. Либо Вы успокаиваетесь, либо я отказываюсь сопровождать исследования и последующее лечение. С Вашим заболеванием, я бы предпочел первое.
Свет под потолком начал нервно мигать, пока полностью не потух.
– И еще раз повторю, я не буду с Вами сражаться, даже ради попытки вскрытия. Должен быть другой выход…
Большая темная тень стремительно надвигалась из дальнего угла комнаты.
– За-за-раки-тайчо, прекратите! Уберите Ваш занпакто! Ради чего Вы сюда, спрашивается, пришли?! – для перевозбудившегося Кенпачи уже никакие слова не имели смысла.
Лишиться головы, ну, или какой-либо другой части тела для Маюри было не страшно, но все же неприятно.
– Крадись, Ашисоги Дзизо!
Получивший достаточную порцию яда, но все еще пытающийся брыкаться Зараки был помещен на место. Продолжившиеся эксперименты не принесли никаких результатов, не считая поломанной аппаратуры, мебели, стен и нервов сотрудников. Поэтому через пару дней Кенпачи был выставлен за двери НИИ со справкой, окончательно подтверждающей диагноз.
***
– Пойдешь налево – тупик, пойдешь направо – тупик, прямо – стена. Я убью этих строителей!
Позади Зараки послышались испуганные вскрики. Кучка шинигами с цементом и кирпичами следовала за Кенпачи и планомерно заделывала оставляемые капитаном дыры в стенах, которые портили всю геометрическую эстетику Сейретея.
Надоевшему чувствовать себя хомячком в лабиринте Кенпачи срочно требовалась разрядка. Но как назло строители сумели вовремя испариться, поэтому в качестве оппонентов остались лишь стены, благо их было много.
Разнеся пару кварталов, Зараки успокоился и начал думать.
Ему срочно требовалось в четвертый отряд, немедленно. Однако как туда попасть Кенпачи не имел ни малейшего представления. Топографический кретинизм – неизлечим. Этот диагноз подтвердили лучшие умы Сейретея, и Зараки смирился. Он свыкся с мыслью, что не сможет куда-либо добраться без Ячиру, но сегодня лейтенанта не было с ним. А капитану одиннадцатого нужно было в йон-бантай, ведь там, во владениях Уноханы-тайчо, лежали его ребята.
Лишь узнав об этом, Кенпачи сорвался с места и помчался, правда, сам не зная куда. Ему доложили, что шинигами поступили со странными симптомами и неадекватным поведением.
– Уууууууу, – хотелось выть от досады. Зараки никогда не упускал повода поржать, особенно над своими подчиненными. А тут такой случай подвернулся, и, блин, неужели он все пропустит? Как можно не поглумиться над этими неудачниками в койках? Они еще смеют называть себя воинами?!
Зараки редко удавалось подраться всласть – шинигами обходили его за километр. Да и были они все слабаками, не считая Ичиго, конечно, о битве с которым Кенпачи временами ностальгировал. Игры с пустыми – отрывание лапок, ножек, щупалец и крылышек – уже не приносили прежнего удовольствия.
Так что единственными развлечениями оставались приколы над своими же подчиненными и пьянки. До вечера еще было далеко, поэтому, собрав волю в кулак, неизлечимо больной топографическим кретинизмом капитан одиннадцатого отряда Зараки Кенпачи продолжил поиски госпиталя.
***
– Абараи-фукутайчо, Абараи-фукутайчо, Вас и Кучики-тайчо срочно требуют в расположение четвертого отряда. Абараи-фукутайчо, где вы? – кричал мечущийся по баракам «шестого» посыльный, безнадежно пытающийся отыскать лейтенанта и его капитана.
Ренджи было плевать, что стряслось в «четвертом» и зачем он там, собственно, нужен. Все еще не понимая, что происходит с капитаном, Абараи стоял у двери мужского туалета и собирался с мыслями.
– Тайчооо?.. – нерешительно поскребся в дверь лейтенант.
Ответа не последовало. Зато послышались не способствующие пищеварению звуки, очень четко дающие понять, что Кучики-тайчо в ближайшие пару часов лучше не беспокоить.
«Что же случилось? – напряженно думал Ренджи. – Неужто...»
Догадка словно током ударила шинигами.
«Так слухи оказались правдой? Только не это… БУЛЕМИЯ?!» – пронеслось в голове Абараи, и слезы вновь навернулись на глаза.
О Кучики Бьякуе ходило много сплетен и легенд, парочка из которых пыталась докопаться до причины его невообразимой стройности. Конечно, Ренджи предполагал, что у его капитана наверняка есть какие-то особые, принадлежащие только дому Кучики секреты, позволяющие сохранять статность фигуры, изысканность линий и причудливость форм. Но неужели ТАКИМ способом?!
«Нет, Ренджи, ты не можешь этого допустить! Ты должен даже ценой своей жизни отговорить, убедить, спасти тайчо! Будь что будет. Пусть опять не позволит дышать мощь находящегося в гневе капитана, – Абараи еще помнил их первую встречу, когда тяжелая волна пафоса Бьякуи припечатала будущего рокубантай-фукутайчо к стене. – Давай, решайся. Мужик ты или не мужик? Давай, сделай это!»
– ТАЙЧОООООО!!! – взвыл Ренджи и стал биться кулаками в дверь к несчастному Кучики.
***
Стенания Абараи слышал весь отряд. И Хицугая-тайчо, конечно.
«Во дела… – протянул он, в задумчивости ероша волосы. – Линять надо». И чтобы не дай Ками не озвучить одну из следующих мыслей, пришедших ему в голову (если читателю интересно, то это были размышления насчет правдивости кое-каких слухов), он повернулся и… ослепленный невесть откуда взявшимся бликом, был сбит каким-то высоким поджарым телом.
С полминуты Тоширо пялился на объемистый мешок и шевелящиеся пальцы босых ног, обутых в варадзи.
– Почему без таби?! – завопил капитан, сидя на земле и колотя по ней, как по столу.
Однако должной реакции не последовало. Вместо этого Хицугаю кто-то поднял и поставил на ноги. Подняв голову, Тоширо увидел лицо третьего офицера одиннадцатого отряда. «Ага, попался! Сейчас я тебе за вчерашнее…» – не успел подумать мальчик, как Мадараме, бормоча какие-то извинения, начал его отряхивать от пыли.
– Ох, золотце, Хицугая-тайчо, простите меня, пожалуйста, я не хотел. Честное слово, не хотел! – голос головореза был непривычно полон искренней жалости.
В это мгновение на отдельно взятой улице славного города Сейретея установилась абсолютная тишина, нарушаемая разве что абараевскими воплями вдалеке. Один из маляров, забравшийся на стремянку, совершенно не замечал, как капает с кисти краска прямо на голову его товарища, перекрашивая черные волосы в патриотичный розовый. Последний, кстати, тоже нескоро узнал о своем новом имидже. Потому как в тот момент добрые молодцы стояли, разинув рты и выпучив глаза. Впрочем, сия участь постигла всех, кто стал свидетелем смены амплуа третьего офицера одиннадцатого отряда.
– Ну вот, кажется, хаори испачкалось, – скуксился Иккаку. – Ой, и коробка испортилась…
Тоширо оглянулся и увидел лежащую в нескольких шагах от них коробочку конфет. От непродолжительного полета и последующего удара об землю упаковка действительно помялась и потеряла товарный вид.
– Теперь Вы не сможете ее подарить Момо-чан, – продолжал сокрушаться лысый.
– Хинамори… – только и смог вымолвить Тоширо. Мысли бегали по извилинам, всячески противясь отлову, опознанию и сортировке.
Романтично настроенный в этот день Мадараме истолковал всё по-своему.
– Хицугая-тайчо, Вы не переживайте. Если подождете, я принесу Вам другие конфеты, тоже красивые, я тут недавно купил…
– Бильярдный шарик! – рассыпался по улочке голосок девочки с кукольно-розовыми волосами.
Иккаку встрепенулся, отпустил наконец Хицугаю и закричал куда-то вверх:
– Сейчас-сейчас, Ячиру, солнышко. Всё, что вы сказали, – офицер поднял вверх свой мешок и слегка потряс им.
– Шоколадки с орешками, мармеладки, печеньки ваши любимые – в форме зайчиков, карамельки с ирисками… – он уже убегал вслед за своим лейтенантом, весело скакавшей по крышам, и голос постепенно затихал.
День только-только начинался, а неокрепшей детской психике уже хватило потрясений, и Белячок, неловко попятившись назад, плюхнулся на землю рядом со злополучной коробочкой.
«С утра Мацумото…» – рука оперлась в опасной близости от конфет.
«…отчеты писала…» – задев коробку, Тоширо переложил ее к себе на колени.
«…и даже дописала…» – та открылась без каких-либо усилий: бантик развязался, а стенки погнулись.
«…потом эти вандалы, потом плакал Абараи-фукутайчо…» – взгляд быстро скользнул по окаменевшим от удивления шинигами, и пальцы сами ухватились за конфету, как за соломинку.
«…а теперь еще и этот…» – первая шоколадная зверюшка отправилась в рот.
«…поднял, отряхнул…» – Хицугая захомячил вторую.
«…золотцем назвал, про Хинамори что-то говорил…» – в ход пошла третья.
«…сгонял в лавку из-за каприза этой Кусаджиши, купил ей сладостей, а потом еще и бежал за ней, как собачка», – и Тоширо не успел опомниться, как в коробке не осталось ни одной конфеты.
«…какое странное чувство…»
***
– Хицугайя-тайчо? Слава Ками, очнулись. Как Вы, в порядке? Сколько пальцев видите? – в глазах все расплывалось, слышались голоса, топот, крики, мерещились бесформенные тени.
Через некоторое время, когда звуки перестали резать слух, а голова кружиться, Тоширо огляделся. Он лежал на кровати, вокруг бегали какие-то люди. Некоторые из них катили звякающие тележки, другие таскали кипы бумаг, третьи носились с бинтами и огромными банками, наполненными непонятой жидкостью. А прямо перед носом у Широ-тяна торчало три пальца, которые нервно тыкал ему в лицо Укитаке-тайчо.
«Да что здесь, черт возьми, происходит?!» – Хицугая не имел ни малейшего представления о том, как оказался в больнице и что тут делал капитан тринадцатого отряда.
«Ну всё, с меня хватит!» – готовый взорваться Тоширо попытался вскочить с кровати. Да не тут-то было! Его тело его не слушалось. Даже лицо отказывалось складываться в привычную негодующую мину: брови не хотели ползти вверх, лоб морщиться, а губы сжиматься в тонкую линию.
Хицугая ненароком взглянул на Укитаке, все еще тычущего в него пальцы. Выражение лица капитана стремительно менялось: из озабоченно-озадаченного оно превращалось в удивленно-умиленное. Джуусанбантай-тайчо убрал руку и стал с энтузиазмом что-то искать в карманах. Прикованному к кровати Широ-тяну ничего не оставалось, как хмуро наблюдать за приступом отцовской любви своего тезки. Восторженный Укитаке, с горящими глазами и ангельской улыбкой на лице, выуживал из, как оказалось, необъятного хаори разноцветные кульки.
Терпение маленького капитана давно закончилось, но оставалось самообладание, которое под натиском последней атаки «заботливый папочка», увы, дало трещину. Хицугая покраснел, позеленел, посинел и завопил:
– НЯЯЯЯЯЯ?!