Дурная голова не дает кошке покоя. Поэтому, видимо, с горя она пустилась во все тяжкие, а заодно последовать совету беты по «набиванию руки». Заявки на драбблы что ли начать принимать?
Предо мною лежит колода карт Таро. Я не собираюсь гадать и толковать, просто расскажу _их_ историю, как карты лягут.

Шестой офицер Абараи Ренджи, капитан Кучики Бьякуя и массовка.
Король пентаклейКороль пентаклей (монет/динариев)

Король Пентаклей – прагматичный, трезвомыслящий, деловой мужчина, нередко его путь к вершинам карьеры заставляет окружающих вздыхать от восхищения и зависти. Он – надежный мужчина, прочно стоящий на ногах, верный, добрый, сердечный. Он постоянно совершенствует свои таланты, реализуя себя во внешней среде.

Ренджи, позевывая, шел в казармы одиннадцатого отряда. Светало. Все кости сладко ломило от приятной усталости, а воспоминания о прошедшей ночи заставляли щеки разрумяниваться еще больше.
В кусках чирикнула, а потом залилась длинной трелью, пронзивший своей звонкой чистотой холодной утренний воздух, какая-то птица.
Так хорошо дышать полной грудью, и с каждым вдохом-выдохом чувствовать себя живым.
Из-за поворота показалось белое хаори. Ренджи ругнулся про себя, такое сказочное утро было безнадежно испорчено появлен
ием на горизонте фигуры Кучики-тайчо, внушающей трепет давлением реацу. Красная пелена, что когда-то застила глаза Абараю при одном упоминании капитана шестого отряда, так и не появилась, как и глухая злость, выжигающая разум Ренджи и заставляющая его совершать опрометчивые поступки. Что бы кто не говорил, а шестой офицер одиннадцатого отряда умел держать себя в руках.
Конечно, вид у Абарая был не подобающий для пусть и случайной встречи с капитаном: в одних хакама, с распахнутым на груди нижним косодэ, а верхним просто в руке через плечо, с растрепанными длинными красными патлами, которые не прочешешь, вместо волос и наглой кривой ухмылкой на осунувшемся с недосыпу лице. Тот факт, что это капитан не его отряда мало что менял.
Ренджи не боялся выговоров ни за свой вид не по уставу, ни за то, что шатается по Готею полуголым, хотя сейчас должен дрыхнуть на своем футоне в казарме, ни за то, что даже не собирается приветствовать старшего по званию. В конце концов самое большее, что грозит Абараю – личная тренировка с Зараки-тайчо, который загоняет его вусмерть, потому что если уж шляешься где непоподя, то будь добр не попадайся.
Воспитательные меры у Зараки-тайчо своеобразные, о чем был осведомлен весь командный состав Готея-13, но сделать с этим ничего не мог.
Кучики-тайчо был как всегда безупречен.
«Превзойду тебя, сука!» - с лихой радостью подумал Ренджи, когда они поравнялись.
Капитан шестого отряда сделал вид, что на этой сейретейской улице в столь ранний час нет ни души, кроме него самого. Абараи полностью его в этом поддержал.
- Имя, звание, - донесся из-за спины Ренджи спокойный негромкий голос Кучики-тайчо.
- Шестой офицер одиннадцатого отряда Абараи Ренджи, - ответил он, не оборачиваясь, он и так знал, что капитана обдало запахом Ренджи, только что вылезшего из чужой постели.
- Прекрасное утро для столь ранних прогулок, шестой офицер, - Абараи услышал странный звук похожий на приглушенный хмык и удаляющиеся шаги.
Что заставило капитана прогуливаться с утра пораньше, офицер думать не стал, возможно, причины у них были примерно одинаковые.
Следующие три месяца у Абараи не было никакой возможности спать больше трех часов к ряду. На его дурную голову свалились все наряды по столовой, в которые приходилось подрываться чуть ли не с рассветом, а в каждую более менее свободную минуту Ренджи поджидал Иккаку-санпай для многочисленных изматывающих тренировок, вечера же занимали разборы бесконечной бумажной макулатуры в обществе Юмичики-санпая. Ренджи уже начало казаться, что такими темпами от него останутся только татуировки и горящие красные глаза, в которые можно уже спички вставлять. Только вот оказалось, что шестой офицер хоть не ломовая лошадь, но пахать на нем вполне можно. Ренджи привык к вечным недосыпам и постоянной усталости, ему уже больше не хотелось просто лечь и сдохнуть, у него даже появилось свободное время, когда он мог полежать на веранде отряда кверху пузом, греясь на солнышке и жуя ириски. Но неожиданно был пойман Зараки-тайчо, который застав его за бездельем, в спарринге отходил бакеном по бокам так, что дышать стало сложно. На немой вопрос «за что?!» Кенпачи лишь пожал плечами и ответил, ухмыляясь, что на Абараи снизошло царственное внимание одной высокопоставленной влиятельной особы, громко заржал и удалился.
Когда в седеющий раз, уже днем, из-за поворота возникла знакомая фигура капитана шестого отряда, прежде чем подумать, Ренджи уже орал на всю улицу:
- Добрый день, Кучики-тайчо!
Стоящий рядом Кира даже чуть присел от неожиданности.
- Абараи, ты что сдурел? – тихо спросил Хисаги, зажимая рукой еще звенящее от вопля офицера ухо.
Ренджи ничего не ответил.
- Лейтенанты, - поравнявшись с ним, Кучики-тайчо кивнул в знак приветствия, старательно не замечая громкоголосого шинигами из одиннадцатого отряда.
В этот момент Абараи его тихо ненавидел.
А Кучики-тайчо, пройдя мимо офицеров, позволил губам изогнуться в тонкой усмешке, которую никто не заметил.

Лейтенант Абараи Ренджи, капитан Кучики Бьякуя и массовка
Туз мечейТуз мечей
Карта символизирует шанс прояснить что-то, отойти в сторону, критически проанализировать ситуацию. Это – шанс найти умное решение или сделать выводы. Аркан говорит о торжестве силы, триумфе умении принимать решение, отстаивать свое мнение. Это символ ясности и разумности мысли, решающего шага. В работе карта указывает на решение проблемы, критический анализ, в личной сфере – на трезвое выяснение отношений, разговор по душам.

Ренджи влетел в офис шестого отряда, сбив кого-то по дороге, и даже не заметил кого, кажется, рядового.
- Тайчо! – только и смог выпалить Абараи, он пытался восстановить дыхание.
Капитан Кучики даже голову не поднял на лейтенанта.
Спрашивать: «что это все значит?!» Ренджи посчитал глупым, но понять это было просто необходимо. Офицеры шестого отряда валялись ранеными в четвертом отряде, а уважаемое начальство влепило им выговор, всю прелесть которого они, разумеется, успеют оценить сразу же после выписки.
- Почему? – сипло спросил Абараи, отдышавшись.
Кучики-тайчо вздохнул как-то устало и даже обреченно. Он ведь мог и не отвечать на вопрос своего лейтенанта.
- Потому что они нарушили прямой приказ, Ренджи, - с расстановкой произнес капитан.
Абараи недоуменно моргнул. Ночью пришло сообщение о группе пустых, проникнувших в восточный Руконгай. Устранять отправили шестой и девятый отряды. Пустых оказалось больше, чем следовало из доклада двенадцатого отряда, а из старших офицеров на все группы был один только шатающийся после тяжелого ранения бледный Хисаги. Двух офицеров из шестого отправили за подмогой, только по пути они умудрились нарваться на пустого, и вместе чуть не отправились на перерождение. Если бы молодцы из одиннадцатого, которым такие вылазки только за радость кости поразмять, не успели так вовремя явиться, то сегодня на построении что Кучики-тайчо, что Тоусен-тайчо не досчитались бы чуть ли не по половине отряда.
- Офицеров отправили за подкреплением, они не имели права вступать в бой при столкновении с пустым, они должны были отступать, если такой возможности не имелось, то отступить должен был только один из них, а второй остаться прикрывать отход, - Кучики-тайчо даже кисть не отложил. – Своим безрассудным поведением они подвергли жизни более тридцати офицеров из двух отрядов опасности.
Возражать, что там присутствовал лейтенант, было бессмысленно. Из Хисаги сейчас боец никакой, его только из госпиталя отпустили, максимум, на что способен Шухей – команды отдавать и моральный дух поддерживать своим присутствием.
При таком раскладе выговор даже с занесением в личное дело – это еще легко отделались.
Ренджи стушевался и весь как-то поник.
- Да, тайчо, вы совершенно правы, тайчо, - забубнил себе под нос лейтенант, - можно мне идти?
- Иди, Ренджи, - капитан кивнул и продолжил работу с документацией.
Абараи вышел из кабинета начальства, посмотрел через окно на высокое ярко-голубое небо и широко ухмыльнулся, радуясь, что сегодня список погибших офицеров ему пополнять не придется.

Шестой офицер Абараи Ренджи, пятый офицер Аясегава Юмичика и массовка.
Двойка жезловДвойка жезлов (посохов/булав)
Карта указывает на индифферентность, согласие на словах, беззубый нейтралитет, «поведение страуса». В профессиональной сфере – недостаточная заинтересованность, нерешительность. В личных взаимоотношениях – «любовь вполсердца», вялость чувств. Карта говорит о возможном выяснении отношений, неумении найти взаимопонимание, расставании, грусти. Она предсказывает противоречия, споры, дебаты и необходимость определиться.

Ренджи и сам не знал, смеяться ему или плакать, когда бледная Рукия, опустив глаза и втянув голову в плечи, прошла мимо него вслед за своим старшим братом. Девушка даже не взглянула на Абарая.
- Ренджи, ты чего встал? – окликнул его недовольным голосом Юмичика-сенпай. Пятый офицер прижимал подбородком внушительную стопку отчетов, которые они несли сдавать в первый отряд.
- А? – глупо отозвался Абараи.
- Хватит пялиться на чужих капитанов, у тебя, во-первых, есть такой красивый я, а, во-вторых, Зараки-тайчо будет срываться на мне, если его станут напрягать за не сданные вовремя отчеты. Своей болью по этому поводу я приду делиться именно с тобой! – сказал Аясегава без особой надежды достучаться до Ренджи, который явно сейчас отсутствовал в реальном мире.
- Ками-сама, с кем приходится работать? – вздохнул Юмичика, горестно всплеснуть руками мешали отчеты. – ПУСТОЙ СЛЕВА, все на землю! – хорошо поставленным командным голосом проорал пятый офицер во всю мощь своих легких.
Ренджи дернулся вправо, ударился головой о деревянную колонну, поддерживающую крышу, и распластался на животе, сминая под собой листы отчетов. Рефлексы у
Абарая, надо отметить, были отменные.
- И как ты только офицером стал с такими-то талантами, - Юмичика возвел очи к потолку, заметив, что в одном месте балка немного прогнулась и ее стоит заменить.
- Юмичика-санпай, зачем вы так! – обиженно буркнул Ренджи, поднимаясь.
Аясегава лукаво улыбнулся. Абараи надулся, совсем как мальчишка, отряхнул форму и принялся собирать рассыпавшиеся отчеты.
- А нечего было стоять и мечтать, у меня уже, между прочим, руки отваливаются бумажки эти держать, - ответил Юмичика, сдувая лезущую в глаза челку.
- Амм…эээ… Юмичика-сенпай… я тут, кажется, один порвал… - Абараи поднял на пятого офицера виноватые глаза.
Аясегава чуть не застонал, мужик два метра ростом, шире него в плечах чуть ли не в два раза и такое?! Ну не побьет же он Ренджи за порванный отчет! Что же такого про него наплели «уважаемые коллеги», если этот татуированный, чуть ли не трясется? Как ребенок, честное слово! С каких пор персоной Аясегавы Юмичики можно было пугать молодых офицеров?!
- Ну, засунь его куда-нибудь что ли и пошли, - Ренджи уставился на пятого офицера испуганными глазами. – Ками-сама, в рукав засунь! На отсутствие парочки отчетов от одиннадцатого отряда и на помятость всех остальных никто внимания не обратит. Можно их хоть сжевать в канцелярии первого отряда уже привыкли.
Абараи кивнул, спрятал порванную бумагу за отворот косодэ, подобрал оставшиеся листы и, поднявшись, последовал за пятым офицером.
- Ренджи, расслабься, - посоветовал Юмичика, спиной ощущая напряжение офицера идущего следом, - никто убивать нас пока не собирается, и извини меня за то, что так подшутил над тобой.
- Все в порядке, сенпай, - отозвался Абараи.
Аясегава в очередной раз тяжело вздохнул и когда уже этот мальчишка начнет себя ценить и поверит в свою значимость? Но пока со старшими по званию Ренджи оставался вежлив до стеснительности. Как он может это сочетать со всей своей силой и более чем яркой внешностью, для Юмичики оставалось загадкой.
«Треснуть бы его по голове хорошенько, чтобы мозг на место встал!» - подумал пятый офицер.
- А теперь быстро рассказывай, чего тебе уже успели наплести про меня в одиннадцатом? – строго потребовал Юмичика, - что я пустых одним взглядом в штабеля укладываю?
За его спиной Ренджи хихикнул.
- Почти, - улыбаясь, ответил он, - только не штабелями, а ровными стопочками, а еще если запороть вам отчет, то вы книжкой больно бьете и заставляете по двести раз переписывать.
Аясегава фыркнул.
- Такое было только одни раз с Иккаку и то только потому, что он меня тогда изрядно достал, - Юмичика обернулся, подмигивая Ренджи, - вот и пришли.
С клена на территорию первого отряда тихо облетали красные листочки. Абараи думал о том, сколько же еще успеет пройти времени, прежде чем он сможет спокойно сидеть вот под таким же красивым ярким кленом вместе с Рукией и любоваться на медленный полет резных листьев.


*Во-первых, Бьякуя, Ренджи и их счастливая взаимная любовь не пересеклись со мной на дороге жизни.
Во-вторых, и в главных, кошка уже давно вынашивала эту идею, но все как-то случая не подворачивалось. А тут насосалась кофия с корицей, навоняла аромопалками (с чем не знаю, что нашлись), заслушала на повторе (страшно подумать) «Город 312» «Гипноз» (это после Pain, System Of A Down разбавленными Милен Фермер и Снайперами), и вот написалось не зарисовочка даже, а целый хороший миник. ^_^
Я старалась про любовь, и я ее там вижу, но насчет остальных не особо уверена.
И да, кошка хочет такого мужа! Т_Т

Лейтенант Хисаги Шухей, лейтенант Мацумото Рангику и массовка в виде капитана Хицугаи Тоширо.
Туз чашТуз чаш (кубков)

Одна из самых благоприятных карт. Она всегда указывает на позитивные явления – может, к примеру, предупреждать о том, что в жизнь скоро войдет большое чувство. Это - символ счастья, исполнения желаний, гармонии и завершения всего, благодати, просветления. В профессиональной сфере указывает на призвание, осуществление, признание. В личной сфере данный Аркан говорит о настоящей любви, взаимном доверии.

Цветы фейерверков букетами рассыпались в темно-синем небе, затмевая разноцветными искрами звезды. Отовсюду слышится смех, дурашливые споры с продавцами сладостей и восхищенные восклицания. Шумно. Разноцветно. Пестро. Совсем, как в детстве, сказочно.
Хисаги возвращался в Готей, над его головой продолжали с грохотом рассыпаться фейерверки. Он с большим трудом сумел отвязаться от компании старых ни то друзей, ни то приятелей, ни то просто каких-то смутных знакомых еще с Академии. О наличии таких людей в своей жизни вообще было сложно судить. На душе легко и радостно. Стоило ли согласиться выпить с ними по бутылочки саке в честь праздника и чьего-то нового назначения, а за одно отпраздновать и его лейтенантскую должность, не так ведь много времени успело пройти, слухи, по крайней мере, улечься еще не все успели?
Во влажном ночном воздухе уже не чувствуется счастливых сладких запахов фестиваля с едва заметным оттенком пороха, горечи и печали, почти неслышно суетного шума и девичьего смеха, у кого-то сегодня выдался приятный вечер и, может быть, не менее приятная ночь. От реки тянуло прохладой и свежестью.
Может посидеть в одиночестве на берегу, полюбоваться на фейерверки?
Хисаги свернул с дороги в сторону небольшого каменного моста через реку, на другой стороне высокая мягкая трава и не такие крутые берега. Роса, наверное, не успела еще высохнуть, но даже перспектива оказаться в отсыревшей форме не разочаровывала. Жалко, конечно, что с собой не прихватил никакого одеяла, но он и не собирался рассиживаться на природе.
На остатках металлических перил недалеко от моста сидела девушка в темном юката. Ночь и луна странно искажали цвета. Светлые, кажется даже рыжеватые волосы, собранные в высокую тугую прическу украшал крупный цветок и множество самых разных шпилек. Она была похожа на куклу и сказочное видение одновременно. Хисаги было решил, что видит призрак, но в Обществе Душ приведений не бывает, они и так все либо уже давно мертвы, либо вообще не жили никогда.
Девушка чуть раскачивалась из стороны в сторону, старые проржавелые перила поскрипывали в такт движениям. Длинные концы пояса, завязанного бабочкой, свисающие почти до самой земли, плавно колыхались. Наверное, он был бардовым или же просто темно-красным, таким же как цветок в волосах и рисунок на юката.
Она тихонько напевала какую-то мелодию без слов, прикладываясь к внушительного вида бутылке.
Хисаги остановился, как в землю врос.
Противоположный берег скрылся в густом белесом тумане. Лунная дорожка на воде подбегала к самым ногам красавицы и, казалось, что девушка сейчас коснется ее изящными ступнями, встанет, чуть качнувшись на волнах, и уйдет, растворившись в ночных небесах сказочным видением. Как не бывало. Только вот ее не интересовала ни серебристая дорожка в небеса на мелкой ряби воды, ни фейерверки над головой. Девушка напевала, отпивая из бутылки, и пыталась удержать на кончике пальцев почти свалившуюся дзори. В неверном свете луны кожа казалась почти прозрачной.
Веревочка оборвалась, дзори соскользнула и с тихим плеском упала в воду, лунная дорожка исчезла, испуганно растворившись в кольцах волн.
- Ано… - удивлен
о вздохнула девушка, как будто хотела что-то спросить у упавшей дзори, и потянулась за ней всем телом, отставив руку с пухлой бутылкой назад. Перила скрипнули, еще секунда и она свалится в воду вслед за тапочкой.
Хисаги мгновенно оказался рядом, крепко схватил девушку за тонкую изящную руку, не давая упасть. От сильного толчка вино в бутылке громко плеснулось, вряд ли в ней осталось больше половины.
- Аро… - девушка обернулась. В больших темных глазах отражались угасающий синий цветок фейерверка и ошарашенное лицо Хисаги. Она посмотрела на ладонь Шухея, сминающую рукав ее темного юката.
Он с усилием заставил себя отпустить руку девушки, когда она выпрямилась, и отстраниться.
Девушка печально посмотрела на почти успокоившуюся воду, и с сожалением вздохнула.
- Фукутайчо-доно, выпьете со мной? – спросила она, улыбаясь и раскачивая бутылкой. Странное обращение.
Хисаги не мог даже кивнуть или отрицательно качнуть головой, не то, что ответить! Девушка склонила голову на бок, заколки в ее прическе мелодично звякнули, пожала плечами и глотнула из бутылки. Она не выглядела пьяной, хотя хмельно растягивала слоги, когда говорила, в глазах у нее то и дело мелькал шальной огонек, а движения были слишком резкие. Шухей смотрел на нее, и ему почему-то казалось, что она могла просто притворяться, если бы не настойчивый запах сливового вина, мешающийся с ароматом ее духов, свежестью реки и пряностью луговых трав.
Хисаги присел на влажную траву рядом с девушкой. От тела шло едва ощутимое тепло, длинные концы ее пояса лежали мягкими складками, и так хотелось провести по ним ладонью, ощутить на самом ли деле они такие мягкие какими кажутся. Шухей развязал варадзи, стянул таби, подвязал хакама повыше и, перепрыгнув через перила, оказался в прохладной речной воде. Потянуло тиной и взбаламученным песком. Вода доходила чуть выше колен. Хисаги нагнулся, пытаясь найти упавшую дзори.
Девушка сидела на перилах, раскачивая босой ногой, чуть ли не над головой Шухея, смотрела куда-то в даль и больше не напевала. Почему-то это расстраивало Хисаги больше, чем намокшие хакама.
Дзори не хотела находиться, может быть, он ищет не там? Течение не такое сильное, чтобы ее могло унести.
Шухей выпрямился и, стоя по колено в прохладной воде, смотрел на чуть ущербную луну. Фейерверки больше не раскрашивали небо, видимо, праздник подходит к концу, или просто готовят второй залп? Он скорее угадывал, чем видел чуть неловкие движения девушки в полу размытом отражении, повернуться к ней лицом не хватало силы воли. Хисаги ведь просто сгорит от смущения. Вода в реке почти успокоилась, если не считать едва заметного течения. Лунная дорожка снова протянула свое серебро к ногам девушки, только ей было совершенно не до того. Зачем ей одинокая ущербная луна, даже если она предстанет круглой звонкой монетой, или остророгий месяц, здесь и сейчас есть вино, река, красивый наряд с прической, на которую ушло не меньше двух часов, и ночная прохлада, а еще здесь нет одиночества.
В темной воде дна не разглядеть. Хисаги наклонился еще раз, протянул руки в лунную дорожку на воде и чуть правее нащупал лакированную дзори.
Девушка посмотрела на него задумчиво, но в то же время с веселыми шальными искорками в чуть затуманенных алкоголем глазах, как затянутых легкой поволокой.
- О, фукутайчо-доно, домо аригато, - она улыбалась и попыталась поклониться, Хисаги уже приготовился ее ловить, но девушка удержалась. - Порвалась.
Шухей кивнул. И нет с собой даже никакой веревки, чтобы починить. Он старался не коснуться пальцев девушки, отдавая дзори, влажная деревянная тапочка скользила в мокрых замерзших руках, хотя очень хотелось.
Девушка неожиданно ловко развернулась на перилах и встала на землю. Хисаги вылез из воды, и незаметно понюхал пальцы. Пахло илом, песком и рекой, и, возможно ему показалось, но сладковатым сливовым запахом вина и ее духов.
Мятые хакама липли к мокрым ногам, пока он обувался.
Девушка положила на землю порванную дзори и, присев на корточки, одним пальцем двигала гладкий бок тапочки, как будто она была живой. Немного неловко поднявшись, девушка сняла и вторую, подняла дзори за веревочки, шатаясь, не так сильно, как маятник, но где-то близко, пошла прочь от реки, перил, моста и Хисаги.
- Фукутайчо-доно, вы мне так и не ответили, - оборачиваясь и странно запрокидывая голову, сказала она. Длинная вьющаяся прядь выпуталась из прически, подчеркивая тонкую шею.
Шухей смотрел ей вслед и думал, что далеко она не уйдет. Он подошел, осторожно поднял девушку, укладывая себе на плечо, стараясь не помять и, ни дай, ками-сама, не распахнуть юката. Она только хихикнула и произнесла что-то достаточно невнятное и ехидное. Бант пояса гладил Шухея по щеке при каждом шаге.
- Ф-фукутайчо-доно, - Хисаги услышал всплеск вина в бутылке, - эт-тоо… был ответ на мой вопрос?
Она напевала ту же мелодию, а Хисаги все никак не мог понять, если она все-таки печальная, то почему так светло и радостно на душе. Даже винный запах, которым пропитались юката девушки и его форма, совсем не раздражал, а на оборот успокаивал, вызывая легкую улыбку.
Несмотря на браваду, долго Шухею на плече ее не пронести, как не хорохорься. Только вот девушка начала высказывать недовольство раньше чем, плечо успело устало заныть. Он так же аккуратно, как фарфоровую, поставил ее босыми ногами на влажную траву, девушка ойкнула и забавно поджала пальцы замерзших ног. Пояс все-таки немного сбился, и юката распахнулось чуть шире, чем положено. Хисаги зажмурился, покраснел, усилием заставляя себя не прятать горящее лицо в ладонях, как мальчишка. Девушка звонко рассмеялась, присела на траву, только теперь она даже сидеть прямо не могла. Бутылка потерялась где-то по дороге. Хотелось лечь рядом с девушкой, вытянувшись во весь рост, давая уставшим мышцам возможность отдохнуть, остаться так до утра. Но тогда она замерзнет и простынет.
Хисаги присел перед девушкой, подставляя спину. До Готея еще идти и идти.
Он старался не думать о тепле ее тела, прижимающегося сзади, о красивых стройных босых ногах, которые держит под коленями. О руках, что почти обнимают его за шею. О ее дорогом шелковом помявшемся юката. О сбившемся поясе, лежащем на ее правом колене, чтобы длинные концы не путались под ногами. О глубоком вырезе, почти не скрывающем пышную грудь. О рыжине волос, которую он может разглядеть боковым зрением. О сонном дыхании, что чуть щекочет короткие волоски у него на шее. О сладко-кислом запахе вина. О том, что скоро он дойдет до Сейретея, и ее придется отпустить. О том, что он не сказал ей сегодня ни единого слова. Опять. О том, почему она сидела в одиночестве и напивалась на берегу реки. Опять. О том, что она позволила быть рядом и отнести себя домой. Опять.
На широких улицах Сейретая тихо и спокойно, даже патруль не вышел на встречу ни разу.
Хисаги шел, слушая мерное дыхание спящей девушки, которую он нес, тихое биение ее сердца за своей спиной, и мерный деревянный стук дзори в ее пальцах где-то у его солнечного сплетения.
У казарм десятого отряда так же тихо и даже еще спокойнее. Седзи отъехали в сторону, навстречу Шухею вышел немного заспанный мальчишка в светлом юката и с всклокоченными белыми волосами.
- А, Хисаги-фукутайчо, - без особого удивления протянул он. - Опять напилась?
Шухей кивнул. Мальчик зевнул, как-то обреченно вздохнул и, обращаясь к ночному небу, спросил:
- Когда же это уже закончится?
Хисаги, как и небу, нечего было на это ответить. Он прошел мимо капитана десятого отряда к покоям лейтенанта.
- Хисаги, тебе еще не надоело? – хмуро спросил мальчик, помогая отодвинуть седзи и уложить спящую девушку на предусмотрительно разложенный футон.
- Пока нет, - ответил Шухей, пожимая плечами.
Они одинаково хмурыми взглядами смотрели на немного растрепавшуюся прическу спящей. Все эти шпильки, заколки и цветок, могут вонзиться в голову, пока она спит, и больно ранить, но как их вытащить, оставалось загадкой, поэтому они просто вышли из комнаты лейтенанта десятого отряда, оставив все как есть.
- Доброй ночи, Хицугая-тайчо, - попрощался Шухей с мальчиком.
- Ага, и тебе, Хисаги, - отозвался тот, возвращаясь к себе.
Хисаги вышел с территории десятого отряда, посмотрел на ущербную луну и, потянувшись, широко улыбнулся.
Когда-нибудь он ей скажет, обязательно, и будет называть просто по имени, и она больше никогда не будет пить в одиночестве. Когда-нибудь. Обязательно.

Примечания:
Юката – один из видов кимоно.
Дзори - тапочки ^_^ не знаю какого они рода в единственном числе, я писала в женском.
Ано - междометие, зачастую начало вопросительного предложения.
Аро - междометие
Фукутайчо-доно - что-то типа «господин, лейтенант»
Варадзи - Шинигамские тапки. Форменная обувь шинигами.
Таби - носки с отделенным большим пальцем.
Хакама - широкие форменные штаны шинигами в складучку
Домо аригато – большое спасибо
Ками-сама – бог/божество в синтоизме.
Седзи - решетчатые бумажные ширмы
Футон - толстый матрац

Ну вот, только что была такая сложная и сильная карта (самая любимая из младших арканов), а теперь это. И как мне перестраиваться?!
А знаете, есть события канона, которые легко подстраиваются под карты, но мне как-то скучно описывать «те же яйца, только в профиль», так и приходится заворачивать себе извилины в узел, только все чаще мне кажется, что это узел от висельной петли.
И да эта карта мне не совсем нравиться и я считаю эту зарисовочку неудачной, кривой и косой, но бороться с ней просто устала. Короче, ежи плакали, кололись, но продолжали есть кактус...

Студент Академии шинигами Абараи Ренджи, студент Хисаги Шухей, студент Хинамори Момо и массовка.
семь мечейСемерка мечей.

Карта указывает на хитрость, вероломство, жульничество, обман, попытку выйти сухим из воды. В профессиональной сфере – грязные дела, интриги, ложь. В личностных взаимоотношениях – измена, лживость, попытка избежать откровенного разговора. Аркан символизирует самообман, нежелание признать очевидное, а также хитрость, ловкость, сообразительность.

Девчонок в Академии шинигами было много, не так много как парней, но значительно больше, чем в Готее-13. Закономерность вполне понятная, правда, думать о ней Абараи
после недавних событий было не приятно.

В тихий вечер он совершенно случайно проходил мимо, когда трое подонков зажимали девушку у стены. Не то чтобы для Ренджи это было чем-то невероятным… просто он почти перестал сталкивался с подобными сценами, после поступления в Академию.
Ренджи уже хотел вмешаться, как с удивлением узнал в срывающемся испуганном голосе, просящим прекратить и оставить в ее покое, голос Хинамори. Конечно же, к неизменно вежливым, даже в такой ситуации, просьбам Момо никто не собирался прислушиваться. Наверное, эти скоты считают, что тихую девочку из первых районов Руконгая защитить некому, и сопротивляться она не сможет, даже жаловаться никуда не пойдет. Прекрасная жертва. Ренджи знал, насколько Хинамори была сильной, но от некоторых вещей защитить себя она просто не могла.
В голове у Абараи что-то щелкнуло. Тогда он избил этих уродов в первый раз, искренне посчитав, что одного раза для них будет более чем достаточно. Только эти типы оказались гораздо настойчивей. Хинамори просто перестала ходить одна и не задавала глупых вопросов, когда Ренджи опять же совершенно случайно и очень вовремя проходил мимо.
А вчера ему, наверное, что-то подсыпали в обенто или в воду. Мышцы были, как желейные, Абараи чувствовал странную вялую слабость во всем теле. Все та же памятная троица подонков затащила его за какой-то ни то склад, ни то сарай, где долго с оскорблениями избивала преимущественно ногами и палками. А потом, когда Ренджи почти перестал дышать и уже не мог даже притянуть колени к груди, чтобы защитить живот, они ушли, оставив его, тогда Ренджи подумал, что подыхать. Не сложилось, Абараи оказался чертовски упрям и по-животному живуч.
Очнулся он в палате, не имея никаких идей, как мог оказаться в больничном крыле.
Даже через обезболивающие просачивалась тупая ноющая боль в переломанных ребрах и разбитом лице. Его накачали лекарствами под завязку, но эта тянущая боль все равно не исчезала. Ренджи она казалась немного фантомной, как будто у него вовсе не было тела, и оно не могло так болеть, но от ее присутствия все равно становилось легче. Даже не смотря на пробитое легкое. Хриплые вдохи и выдохи с редкими какими-то булькающими звуками – все, на что он сейчас был способен. Единственной частью тела, которая не чувствовалась болезненным пульсирующим комком, была правая рука; Ренджи уже сообщили о четырех переломах, одно запястье сломано в двух местах, и трещине в локтевой кости.
Медики обещали поставить на ноги, сделать даже лучше прежнего. Он им почти верил. Под их бдительным присмотром переломанное тело исцелиться, разбитое лицо зарастет, так что шрамов не останется, вот только изнутри, как бетонной плитой придавило.
Не смог, не защитил.
Вынырнув из наркотического сна, по какому-то недоразумению называющемуся целительным, ночью в одиночестве лишь с бессильной злобой в спутниках Ренджи даже думать связно не мог. Как только он сможет ходить, то уложит этих подонков в землю, даже одной левой рукой. Плевать, что будет дальше, но троим уродам больше не жить. Абараи поклялся в этом боли, разрывающей его изнутри, и слезам Хинамори.
Радовало только одно, что Рукия, его дорогая девочка, самый близкий и родной человек, теперь часть благородного клана. За такие мысли Ренджи ненавидел себя еще больше. Но сейчас Рукию просто не посмеют обидеть, ее есть кому защитить и без него. Она служит в Готее-13, говорят, ее капитан всегда заботился о своих подчиненных, внимателен к нам. Абараи, правда, никогда его не видел, но верил Хисаги-санпаю на слово, что Укитаке-тайчо будет приглядывать за мелкой. И лейтенант у нее нормальный мужик, хоть и из благородных, улыбается так заразительно и орет на младших по званию матом, так что даже у повидавшего многое Ренджи уши краснеют. А еще у Рукии старший брат – капитан шестого отряда. Да, к ней теперь не подойдут с такими мыслями, а если и взбредет кому-нибудь подобное в голову, то их ждет большой сюрприз. Рукия, конечно, теперь Кучики, но все еще остается руконгайской девчонкой, выросшей на улице. Этого никаким воспитанием из подкорки не вытравишь.
С ней все будет в порядке, о ком действительно стоит волноваться, так это о Хинамори.
А он в палате валяется весь загипсованный. Не смог, не защитил.
Ренджи ненавидел себя и свою слабость.
На следующий день ближе к вечеру пришла Хинамори – глаза на мокром месте, сама, как лист на ветру, трясется, но улыбаться все равно пытается. Глупая.
Ренджи боковым зрением уловил ее бледное осунувшееся лицо и завыл, надрывно по-звериному, забившись в гипсе, причиняя себе боль, чтобы горящее изломанное тело, затмило ту, душевную, потому что он не смог, не защитил! Прибежали медики и почти полчаса пытались его успокоить. Вогнали в истерзанные вены иголки с лекарствами. Но даже в тяжелом свинцовом тумане, принесенном лекарствами, Ренджи продолжал выть и бороться.
Хинамори прижималась спиной к стене палаты, зажимая себе рот ладонями, а из испуганных глаз текли слезы. Она не ушла, даже когда ее попросили выйти, тихо стояла в стороне с расширившимися от шока глазами. Ренджи не видел ее ужаса, он вообще ничего не видел, кроме красно-черных вспышек боли.
Медики ушли, когда Абараи почти погрузился в полунаркотический сон.
Хинамори на нетвердых ногах подошла к его кровати, дрожащими пальцами сжала ладонь, со сбитыми костяшками.
- Ренджи-кун, не переживая, со мной все в порядке, - в ее неуверенном дрожащем голосе не слышалась правда. Он ей не верил. – Ты только выздоравливай быстрее, хорошо?
Момо уткнулась лбом в простыни и, аккуратно сжимая его руку, разрыдалась.
Сквозь всхлипы и рыдания Хинамори, что-то говорила, но он никак не мог разобрать ее слов. Уснул.
Он спал до тех пор, пока ночью с тихим шорохом не открылось окно.
- Йо, - поздоровался севший на подоконник Хисаги-сенпай. - Не спишь.
Ренджи не ответил, он не мог разлепить губы склеенные корочкой запекшейся крови, по чести, он не то, что голову повернуть в сторону ночного гостя, моргать мог с трудом.
- От лекарств в голове туман, - Хисаги-сенпай улыбался, подперев левую щеку рукой. Выходило криво. Он еще не привык к шрамам, расчертившим его лицо, только зажили, и трех месяцев пройти не успело.
Абараи до хруста сжимал зубы. Хисаги-сенпай, молча, просидел в той же позе около часа, он смотрел на избитое тело Ренджи со странным выражением лица, которое Абараи никак не мог прочитать.
- Ну, бывай! – Хисаги махнул рукой на прощание, и исчез так же, как появился с тихим шорохом оконной рамы.
Уже потом, когда он выйдет из госпиталя, Ренджи узнает, что именно Хисаги-сенпай нашел его избитого, буквально на последнем издыхании, дотащил к медикам, отвечая на каждую жаркую просьбу, вырывающуюся с сиплым дыханием и кровью, лишь тихим «Хорошо. Заткнись!». Только вот Ренджи этого совсем не помнит, он вообще не чувствовал, что его куда-то несут, хотя знает, что просил не понятно кого защитить Момо. Наверное, богов.
А Хисаги-сенпай сильный, он спас его, защитил Хинамори и с уродами теми разобрался, так что они больше никого не побеспокоят. Ренджи рад и благодарен. Вот только, чтобы быть рядом с самым дорогим человеком он должен превзойти совсем не Хисаги-сенпая.
Ненависть к себе и такому слабому телу подстегивает на тренировках лучше обещаний наград.
В следующий раз он обязательно защитит, он сумеет.

"в пальцах ног перо мелькает - на подходе третий том" (с) Папеса

запись создана: 28.04.2010 в 01:12